Форум » Архив » Фан-фики 4 » Ответить
Фан-фики 4
Левакова:
Alexandra: Dreamer спасибо....по секрету (мне часто снятся такие)
Caroll: Alexandra Хороший сон)))Позитивней предыдущего)))))))
taylor: Левакова ура!!!!! Дождолись..интересно что там дальше)))
Dreamer: Alexandra по секрету: мне всегда)
Нюсёнок: Левакова дождалась)) очень рада проде)) Просто класс))
Левакова: девчонки скоро постараюсь еще выложить)
Dreamer: Левакова будем ждать)))
Нюсёнок: Левакова пишет: девчонки скоро постараюсь еще выложить) Ждем с нетерпением)))
Левакова: -рядом сидит… девушка… вы встречаетесь? Головин засмущался… -это моя…Саша замялся…-вообщем подруга близкая.. ну вообщем ..да… вот так… -а, понятно… Шофер довез ребят до гостиницы, ребята пошли внутрь… в номере у алеськи сидело много народу…картина была живописной.. Леська вся в слюнях, в соплях… рядом Корчевников со стаканом воды, у окна злой и покоцанный Добронравов, жующий паша бесссонов, даже лена была здесь… почему то она когда увидела макси вместе с Головиным-нехороший огонёк у неё мелькнул в глазах… но довольная макси этого не заметила.. а в углу на корточках сидела еще одна девушка, про которую макси ничего не знала.. -Саш, а это кто? -это наш психолог, Ксения Морсвиль.. так что если что… Надеюсь если что не будет… -не зарекайся. Алеське она очень помогает! -ясно… Машка подошла к лесе. А Головин подошел к Ване. Ребята ушли на балкон курить… а с Алеськой случился очередной приступ истерики… Тут в номер пришел Вячеслав моргунов и Арлановым и Валерием Бариновым… они уже были в курсе всего… они не кричали, не ругали, они просто разогнали всех по своим номерам и на прощание всем сказали -НАМ ЗА ВАС СТЫДНО! ВСЕ БУДУТ ОШТРАФОВАНЫ! ЗАВТРА Добронравов и Рыченкова ПУСТЬ ЗАЙДУТ КО МНЕ!!! КСЕНИЯ МОРСВИЛЬ, ВЫ ТОЖЕ ЗАЙДИТЕ, ПОСЛЕ ОБЕДА -а завтра съемки то будут? -ДА! НО СНАЧАЛА Я ПОГОВОРЮ С НЕКОТОРЫМИ ЛЮДБМИ, А СЕЙЧАС ВСЕ МАРШ СПАТЬ! Ребята разбрелись по своим комнатам, каждый думая о своем… каждый из них уснул в разное время-но думал каждый о чем-то своем… На следующий день, все пришли в 9.00 на съемочную площадку, готовые ко всему… Вячеслав сказал -так, здесь остаются Рыченкова, Добронравов и Ксения Морсвиль, остальные свободно до 11.00… Тем кому надо было остаться-даже не взглянули друг на друга… а те кто не должен был остаться пошли досыпать дальше. Все, кроме Головина. Который поехал в больницу в Тане, сестре Алеськи… Разговор с Арлановым был тяжелый-но и вердикт был его не из легких… ребят оштрафовали, правда Алеська до сих пор не понимала за что её оштрафовали и дали на разборки внутри треугольника неделю… а потом с каждым из ребят разговаривал психолог… после разговора с ребятами психолог зашла в кабинет к Вячеславу и сказала -проблему еще будут! И большие!!!! Это только начало… -КСЕНИЯ, А ПОПОДРОБНЕЕ-вячеслав был в шоке… -конечно самый оптимальный вариант это кого-то из них убрать из сериала -ЭТО НЕ ВОЗМОЖНО!!! -я понимаю. Поэтому я попытаюсь морально воздействовать на них.. -А ЧТО МЕЖДУ НИМИ ТРЕМЯ ПРОИСХОДИТ… -на самом деле все просто… Венес любит Рыченкову, рыченковой нравится Добронравов, Рыченкова и Венес играть должны по фильму Любовь… -А ДОБРОНРАВОВУ НРАВИТСЯ РЫЧЕНКОВА? -он её любит… Вячеслав почесал макушку и сказал -санта Барбара. Ну ладно! Я не могу что-то менять. Все останется как есть! Вся надежда на вас… -я сделаю все, что в моих силах… -спасибо вам. -не за что-это моя работа… если вы не против я дам вам совет… -да конечно -не давите на них… -в смысле7-во всех-они еще дети. Сказав это Ксения ушла, Вячеслав одумался. А тем временем все настоящие суворовцы, которые учатся в Тверском СВУ наблюдали картину маслом… Рыченкова ругалась с Добронравовым, стояли они по середине плаца, между ними был метр расстояния! Оба курили (причем нервно), а потом Алеська ударила Ваньку по лицу… он схватил её руку -отпусти придурок! -что? Больно? -больно, идиот! -мне тоже больно…. -отпусти меня…. А тем временем настоящие суворовцы переговаривались между собой -да, артисты эти совсем обурели! Творят че хотят -ты обо всех? -да нет, об этой парочке.. слон и моська блин -зря ты так -в смысле? -у них любовь так зарождается? -не хрена себе любовь???? Лупят друг друга… -они щас все своё отдерутся а потом всю жизнь будут обречены на медовый месяц… Рыченкова тем временем ударив еще раз, уже другой рукой Добронравова, пошла по направлению к выходу, а Добронравов опустив голову сел на плац… Александра где прода?Dreamer а твоя где?))
Франция: Илья, уставший и выпивший, тяжело ступая, поднимался по лестнице. Не доходя двух ступеней, он споткнулся в темноте неосвещённого подъезда и, выронив ключи, негромко выругался. Подперев стену, он глянул на время: два ночи! Будить стуком Олю в такое время – равносильно самоубийству. Опираясь на это, Илья начал шарить ключи, пытаясь осветить лестницу мобильником. Обнаружив пропажу, он с усилием открыл дверь и, ввалившись в квартиру, присел у порога. Не изменяя военным привычкам, Илья в темноте быстро снял ботинки и аккуратно водрузил их на полку. На ощупь, продвигаясь вглубь квартиры, на ходу раздевался. И, дойдя до кровати, рухнул на неё, уставший и опустошенный. Некоторое время он переводил дух, в голове мысли бродили, сплетались, перемешивались.…Столько всякой дряни накопилось. Шумел хмель(сегодня ребята из группы проставлялись в новом баре), и так некстати думалось о новом танце, о предстоящих экзаменах в училище, и всё это разрывало его бедную голову. Лишь об одном человеке он не хотел думать, и не думал. Неожиданно Илья почувствовал какой-то холод и ему стало страшно и одиноко. Он протянул руку, чтобы дотронуться до Оли, но нащупал пустоту. Ещё несколько минут пролежал в оцепенении. Какой-то мистический ужас не давал ему пошевелиться. Сделав над собой усилие, Сухомлин привстал и включил светильник. Мутным, непривыкшим взглядом окинул комнату. В противоположном углу, в кресле сидела Оля. Она перехватила его взгляд и минуту влюбленные, не отрываясь, смотрели друг на друга. Сверкнув напоследок бесовскими искорками, Оля опустила глаза. Илье показалось, что этим взглядом она ему душу вырвала. Ничего хорошего не предвиделось.…Но все равно он вздохнул облегчённо. Его девушка рядом. - Что стряслось, родная? – с обычной иронией прозвучал вопрос. - Ничего. Хотелось узнать: в котором часу ты явишься и как скоро обнаружишь моё отсутствие, - голос её звучал холодно и отчуждённо. Это раздражало и пугало Илью. - Ой, только не надо ставить на мне свои следственные эксперименты! Я задержался в театре. Извини, если что не так. - Всё не так. Твой театр мне уже поперёк горла стал. - Ты ни разу не ходила на мои выступления! - И не хочу! Раньше не получалось, а теперь это почти принципиально. Танцы стали для тебя большей любовью, чем когда-либо была я! И вообще мы уже давно не находим общий язык. Ты стал другим человеком. И эта страсть… Я не намерена это долго терпеть! - С каких пор ты стала такой принципиальной? Я не брошу танцы. Я хочу, чтобы ты поняла, почувствовала, как это важно для меня. Теперь это моя жизнь. Пойми же, пойми!- Илья сорвался на крик и на его лице появилось растеряно-огорчённое выражение. Оля криво усмехнулась. Вот же он, её Илья.. Казалось вот таким же испуганным взглядом смотрел он на неё, когда не решался впервые поцеловать. Но сейчас всё по-другому. Илья опёрся о стену и полуприкрыл глаза, не спуская при этом взгляда с Оли. Она сидит, как думалось ему, такая взъерошенная и озлобленная, и наверняка раздумывает: не слишком ли была с ним резка? На лице у неё гордость и уверенность в себе. Она расправила плечи, вытянула скрещенные ноги, подняла голову. Вся поза её и весь облик были исполнены решительности и неподдельной грации. Постороннему показалось бы, что она спокойна, но Илья слишком хорошо знал эти таинственные тлеющие огоньки на дне её бархатных глаз. Оля походила на пантеру, замершую перед прыжком. Такая опасная, недобрая…и такая желанная. Эта мысль вызвала у Сухого злость на самого себя. Он попытался немедленно избавиться от неё. Ведь это было глупо и неуместно в такой ситуации. Но она стала навязчивой. Он скользнул взглядом по Олиным длинным ногам. В холодном лунном сиянии кожа её приобрела бледный сверкающий, манящий оттенок. Она сидела в лёгкой шёлковой рубашке. В его рубашке. Это обстоятельство сделало последующие минуты для Сухого невыносимыми. Волосы Оли спускались на плечи, прикрывали грудь. Заглянув ещё раз в её глаза, Илья не выдержал и резко вскочил. От неожиданности Оля вздрогнула, но не шевельнулась. Сухой решительно подошёл к ней и, не дожидаясь очередной колкости в свой адрес, схватил за руку и притянул к себе. Лицо Оли было совсем близко, но она была далеко. Илья специально мучительно-сладко растягивая минуты нежно тронул губами её пухлые губы. Оля крепко сцепила зубы и вся напряглась от такой наглости, упорно не желая сдаваться. А Илья мучил и раздражал.Он проводил по её губам языком, дышал на них, ласково покусывал и просто трогательно-интимно прижимал к ним свои губы. Чувствуя, как она пытается высвободиться, Сухой сжал девушку железной хваткой, с каждой секундой всё теснее прижимая её к себе, пока каждое содрогание её тела не стало эхом отзываться в её душе. Тогда Оля сдалась и приоткрыла губы, и отпустила себя на волю, и ответила на его проникновение, и ласкала его уже забыв о гордости. У Сухого потемнело в глазах от желания, она льнула к нему и всё глубже становились поцелуи, всё неистовее плясали языки. У Ильи перехватило дыхание, он застонал, перевёл дух, но не отстранился. Они дышали одним воздухом, точнее дышали друг в друга, и объятья становились крепкими до боли. Не было между ними больше обидных фраз, только тела теперь говорили и руководили.. Илья приподнял Олю и осторожно положил на кровать, накрыв своей тяжестью. Он целовал её шею, волосы, бродил губами по телу, касался груди, судорожно стягивал с неё рубашку, дотрагивался до живота. Она со всей силой желания прижимала его голову к своему телу, впивалась ногтями в спину, нервно теребила волосы и снова искала губами его губы, и снова сливалась с ним в одно целое, прижимаясь к его плечу, проводя ногой по его ноге, беспорядочно скользя руками по влажной коже. Они так неистово наслаждались друг другом, будто боялись, что это в последний раз. Они почти насиловали себя, пытаясь воссоединиться, снова обрести понимание, вылить в страсть, бушующую в крови ярость и накопившуюся злость и снова обрести друг друга… Утром Сухой как всегда проснулся первым. Оперевшись на руку, глядел на спящую Ольгу. Утро было свежим, прохладным, за окном только занималась заря. Илья чувствовал себя невероятно бодрым и необъяснимо счастливым. Сегодня ночью всё было по-другому, не как всегда, сегодня впервые она так открыто покорилась ему, так откровенно выражала свои желания. Впервые он чувствовал между ними глубокое понимание. Этой ночью он был готов даже бросить танцы, чтобы только эта девушка находилась рядом, ибо никто ещё не был ему так нужен, никого он так не желал. А сейчас она лежала такая спокойная и утомлённая, но всё ещё не до конца понятная и таинственно –прекрасная. Они редко говорили о любви, а когда произносили это слово, то лишь как штамп, которым пользуются все пары, но никогда не задумывались над его смыслом. Но сейчас Сухой чувствовал такую нежность, глядя на это родное лицо, и испытывал такой страх от мысли, что когда-нибудь потеряет её, что в душе его родилась уверенность, что это то самое великое чувство, которое движет человечеством во все времена. И ему стало так спокойно, будто он разрешил неразрешимую проблему. Ольга приоткрыла глаза. Они снова смотрели строго и насторожено. Но Илья больше не боялся, он принял её всю: колючую, надменную, холодную – и полюбил. - Тебе ещё не пора? – встревожено приподняла бровь Оля. - Нет, ещё очень рано, родная. Оля закинула руку за голову и уставилась в потолок. Илья тихонько позвал: - Оленька, иди ко мне. В другой раз она бы не послушалась, но сегодня новая интонация в его голосе заставила её повернуться и приблизиться. Илья крепко обнял её, прижал лоб к своему плечу, зарылся лицом в её ароматные волосы. Оля замерла в его сильных руках, а Сухой наклонился и шепнул: «Я люблю тебя». Стук их сердец звучал в унисон и разносился по всей комнате. - Илья, - Ольга первая прервала молчание. - Что? – он напрягся всем телом, опасаясь, что она всё сейчас разрушит одним словом, и всей душой протестуя против этого. Выдержав паузу, Оля прижалась губами к его уху: «Я пойду в твой театр». И переглянувшись, оба разразились смехом, звонким, облегчённым, счастливым…
Dreamer: Автор: Dreamer Примечания автора: Позвольте, я не стану выделать жанр и рейтинг этой истории. Мне всегда это казалось слишком унизительным для любой прозы. Ведь согласитесь, закреплять за этим полноценным, развивающимся по своим законам и устоям произведению какие-то нормы и рамки мною придуманные – бесчеловечно. И я думаю, что Вы меня поддержите, потому что, прочитав его, найдёте что-то не только о своих излюбленных героях, но и о себе самом. По крайней мере, я нашла… Обычная история «Придет смерть, и у нее будут твои глаза» Ч. Павезе Оно близко. Так мучительно близко, что, кажется, - протяни я перед собой руку – моментально ухвачу его, схвачу за самый краешек, но крепко-накрепко, так, чтобы никогда не отпустить. Как часто мне снится та жизнь, которая никогда мною не была прожита, и как часто я просыпаюсь в холодном поту от дикого чувства безысходности, осознавая, что у меня никогда не будет второго шанса на ту, непрожитую жизнь. И всё же, как бы я не старался, но моё сердце, которое на удивление всё ещё отбивает свой привычный ритм, полно воспоминаниями. Именно сердце. Оно стало моим спасением и проклятием, спутником в иной, более счастливый мир, и Дьяволом, ведущим меня по дороге, выложенной благими намереньями. Я, может, хотел бы освободиться. Я бы сумел. Но вопрос лишь в том: стоит ли оно того? Что случится со мной, когда я обрету эту призрачную свободу? Буду ли я живой? Будет ли моё тело тёплым и мягким или же я очнусь запертым в чёрном ящике, зарытым где-то под землёй!? Останется ли хоть что-нибудь от того человека, которым я когда-то был? Я не знаю. Но мир ведь не стоит на месте, верно? А, значит, я, покоряясь простым законам природы, подчиняюсь правилам этого мира? Всё верно. И нет никакой разницы между мной и тобой. Нет никакой разницы. Что ты – жива, что я живу – не важно. Нам не нужно это помнить, встречая новое утро или провожая день. Мы не живём с мыслями о закате всего рода человеческого или о святом пришествии миссий. И наши души не будут спасены в час Страшного Суда, потому что мы не верим. А без веры – нечего бояться, так как нечем жертвовать. Вот видишь, любовь моя, нет никакой разницы между мной и тобой, этим и тем, завтрашним и сегодняшним. А ты ломаешь голову, сходишь с ума при мысли об этой головоломке, которую, впрочем, ты сама и создала. К чему такие усилия – ответ перед тобой. Перед нами. …Просто нет нас. Бывает же вот так: «Их просто нет» - скажи, теперь-то ты заплачешь? The beginning (Начало) Утро пасмурное. Солнце совсем не жалует эти края. Единственная неделя солнцестояния, которая так скоротечно прошла, не слишком-то много в самый разгар весны. Вот я один. Может, я проснулся во вчерашнем дне? Или всё смешалось в этом мире? Но каждый новый день ничем не отличим от предыдущего, и страшно подумать, но мне кажется – я начинаю сходить с ума. Но всё же день другой, да, время не застыло на отметке между теми днями. Вот сейчас я встану с кровати, выгляну в окно, всматриваясь в голубое водное пространство, которое плещется, бурлит и живёт своей, невиданной мне, жизнью. Оно, море, живёт и не знает о том, что каждое утро, и каждый вечер один узник тайком наблюдает за ним из узкого окна своей серой башни. Всё правильно, ведь морю не свойственно сожалеть. Ну, вот, я сделал всё, как и сказал раннее: встал, подошёл к окну, посмотрел на синее море, и теперь мой день точно начался. Дальше, всё как всегда – пятьдесят каменных ступенек вниз по кривой лестнице мимо огромных портретов усатых генералов и дам в роскошных украшениях и мехах. После лестницы, окажусь в большом тронном зале, где стоит большой дубовый стол, а вокруг него массивные стулья, оббитые дорогостоящим бархатом. «Зачем?» - я спрашиваю у себя всякий раз, проходя мимо этого хлама – «Кому всё это?» - и ответ незамедлительно всплывёт у меня в голове: «Я же тогда не знал, о том, что на этих стульях так никто и не будет сидеть» - ах, да, я ведь не предугадал. Странно. За тронным залом будет длинный коридор, там пол уложен мягкими коврами, привезёнными из далёких восточных стран, где люди знают толк в изысках и блеске, а потому ковры ручной работы, вышитые золотом и серебром. Тогда мне это всё казалось нужным, важным и необходимым, словно, жизнь моя состоит только из этих ковров и стульев. Как жестоко я был, обманут, как горько, что я обманулся. Медленно и нерасторопно я миную холодный коридор, и окажусь перед ещё одной лестницей, которую отличает от всех других абсолютно таких же лишь тот факт, что она ведёт к двери, от замка которой у меня нет ключа. Я потерял тот ключ, о чём сожалею каждый день моей жизни, оказавшись лицом к лицу с безжалостно лестницей. И изредка я будто слышу, как она содрогается своими каменными плитами, смеясь надо мной – глупым и бездарным созданием. Что же я – и впрямь схожу с ума? Вот этот склеп и есть моя обитель. Вот здесь я и живу. А эти стены с чудными портретами незнакомых мне людей и эти высокие потолки медленно, но умело пожирают меня, высасывая из меня жизнь. Высасывая из меня способность любить. И всё же, как это не печально, но я даже чем-то благодарен им. Ведь именно они помогли мне закостенеть душой, стать таким же холодным и твёрдым, как камни, из которых сооружен мой дом. И всё-таки, и всё-таки они навсегда убили во мне стремление и желание найти ключ от двери, которую я не открывал уже много лет подряд. Time to forget (Время забывать) «Ты спишь?» - легонько касаюсь алых губ дрожащими пальцами – «Открой глаза, я хочу сказать тебе что-то очень важное» - но её веки неподвижны, лишь только грудь ровно вздымается и опускается, когда она тихонько дышит, тогда я наклоняюсь ближе к её лицу, чувствуя жар, который исходит от неё и чуть слышно шепчу – «Ну, ладно, можешь не открывать глаза, если не хочешь. Я просто хотел сказать…. Хотел сказать, что ты – лучшее, что было в моей жизни. Я люблю тебя». И вдруг глаза распахнулись. Эти омуты моментально одурманили меня, вскружив мне голову. Чёрные точки зрачков расширились, реагируя на яркий солнечный свет. И я утопаю в этих океанах, я тону. «Что ты сказал?» - сдавленным голосом произнесла она. Я осторожно перебираю пряди волос, откидывая их с красивого лица, а потом осторожно целую её лоб. Веки её вновь тяжелеют, закрываясь сами собой. «Спи» - шепчу ей я – «Спи, день будет длинный»…. Сейчас пришло время забывать. Время растерять свои мечты и разрушить надежды. Сидя за столом в тронном зале, я держу в руке бокал с вином, которое плещется из стороны в сторону в широкой чаше. Я не люблю вино. Особенно красное, оно напоминает мне кровь, которую я все эти годы тщательно пытался смыть с моих рук, но до сих пор чувствую её на разгорячённых ладонях. «Знаешь о чём я сейчас думаю?» - она взяла меня за руку и, прислонившись к ней щекой, посмотрела на меня, улыбаясь, - «Я думаю о том, как мы встретились» «И что именно ты думаешь?» «Думаю, что, возможно, это было не случайно. Это было кому-нибудь нужно» Я усмехнулся: «Судьба?» Она стала пристально изучать мою ладонь, водя по линиям моей судьбы тонким пальцем: «Нет. Я не верю» Я улыбнулся, посмотрев на неё: «Я тоже» Время наше истекло. Оно стремительно быстро улетучилось куда-то, растаяло, будто снег, который тает с приходом весны. Так и наше с ней время прошло. Безвозвратно. Но оно было, и было прекрасным! Оно отдавала всё, и мы пользовались им, не сожалея и не думая о той цене, которую придётся заплатить. И вот оно ушло, и вот я заплатил. Мы заплатили. И грезится мне забытые лица, стёртые имена и судьбы, мне кажется, они окружают меня, прячась за тяжёлыми гобеленами и монументальными статуями. Иногда я вижу их тени, которые проскальзывают в проёмах дверей, крадучись, следят за мной, пытаются подловить. Их тысячи, миллионы. Миллионы душ, жаждущих задать мне один и тот же вопрос, на который у меня нет ответа. И всё-таки, должно быть, я схожу с ума!? Sleep in the darkness (Сновидения в темноте) Я сплю всегда с зажженным светом, так мне спокойнее, комфортнее. И хотя пламя от факелов дрожит на каменных стенах от малейшего дуновения ветерка, случайно ворвавшегося в мои покои, и я, порой, вздрагиваю, наблюдая за его невообразимым танцем, но всё же мне спокойнее. Я вижу, что происходит вокруг. И оттого я чувствую себя защищённым, хотя с чего бы мне бояться чего бы то ни было? Я всё ещё сплю с ножом под мягкими подушками, опасаясь кого-то, давно умершего. Я лежу на кровати, широко раскинув руки и ноги в разные стороны. И хотя ещё совсем не ночь, а около восьми часов вечера, но у меня совсем нет сил продолжать бодрствовать. И именно поэтому я здесь: зашторенное окно, зажжённые факелы на стенах, разобранная кровать, и я – без мыслей и вообщем-то пустой душой. «Ты вновь один» - этот шёпот пронесётся в темноте, и пламя факелов непривычно дрогнет. Я быстро подскочил на скомканной кровати, всматриваясь и отчаянно вслушиваясь в пустоту вокруг меня. Зачем это происходит со мной? Зачем каждую ночь это возвращается? Я менял комнаты, менял замки и ключи от замков, я выкидывал все кровати, заменяя их новыми, я не спал, страдая бессонницей, но всё повторяется вновь и вновь. Выхватив нож из-под подушки, я стал размахивать им из стороны в сторону, стараясь защититься от неизвестности. «Почему ты один?» - Зачем ты здесь?– кричу я, сам, не веря тому, что происходит со мной. «Ты зовёшь меня» - тихо шепнёт мне голос из ниоткуда. - Неправда. Я борюсь с этим. Я не зову. Не зову! «Голос сердца. Я слышу его» - Неправда. Оно молчит, оно ничего не говорит уже очень давно. Оно молчит! – обессилив, я сажусь на пол, закрыв лицо руками, и жгучие слёзы катятся по моим воспалённым щекам. «Зачем ты лжёшь себе? Почему не признаешься?» Я озираюсь по сторонам, в надежду увидеть, но ничего кроме стен, мебели и факелов не вижу. - В чём я должен признаться? Что я сделал? Что? «Ты сам знаешь» И я внезапно ощущаю, как присутствие этого невидимого визитера куда-то пропадает, значит, он ушёл. Но я знаю, что как только завтрашний день пойдёт на убыль, этот голос снова наполнит мою спальню своим леденящим тоном. И только лишь в зыбком и тревожном сне я успеваю передохнуть перед следующим разговором с неизвестно кем и непонятно для чего. И после того, как голос тает в ночной тиши, я забираюсь на кровать, поджимаю ноги под себя, укутываясь с головой тяжёлым одеялом, и прячусь от собственных кошмаров, от которых нет спасения. Я просыпаюсь посреди ночи, непроизвольно вздрагиваю, сажусь и озираюсь по сторонам: пламя факелов всё также подрагивает при малейшем дуновении ветра, я один в тускло освещённой спальне, и никого рядом нет. Fight with your fears (борись со своими страхами) Я помню, что обычно людям по ночам сняться сны. Часто они совершенно нелепые, непонятные, и по утру могут показаться полнейшим бредом, но, порой, сны становятся тревожными и зачастую даже вещими, такими, которые сулят неприятности или хлопоты. Я не люблю сны, поэтому сплю без них. А, лучше сказать, я не верю в сны, и потому они мне не снятся. И если я что-то и вижу во сне, то это совсем не похоже на безоблачные мечтания. Это тревога, тоска и печаль, многовековая печаль усталости, хранящаяся где-то глубоко, на самом дне моего сердца. В такие моменты, я чувствую, как кожа моя покрывается холодной испариной, конечности леденеют, и моё тело то и дело вздрагивает от судорог. Это страх или нет? Что будет считаться страхом для меня, а что нет? Ведь для каждого понятие страха имеет свои вполне ощутимые границы, не так ли? Для кого-то страх – это оказаться в замкнутом помещении и не иметь при себе ключа, чтобы выбраться наружу, но для другого страхом станет безобидный маленький паучок, который без всякого злого умысла спустился на плечо своей невольной жертвы. Вот потому я и задаю себе вопрос: А что есть страх для меня? И есть ли его границы страха в моём понимании? Я не знаю. Во всяком случае, новый день наступил, я снова сижу за огромным дубовым столом на том же самом стуле, на котором сидел вчера. Передо мной накрыт завтрак: столовое серебро, ещё горячий омлет с овощами, фрукты и, конечно же, крепкий, горячий чай. Но у меня нет совершенно никакого аппетита, и я не притронусь ко всей этой еде, даже зная о том, что моему организму катастрофически необходимо получить хоть каплю энергии для дальнейшего нормального существования. Но нет. Я не могу заставить себя выпить даже чашку чая. Но тут внезапно яркий свет озаряет всё вокруг. Свет настолько яркий, что мне приходится закрыть глаза руками, спасая своё зрение: вдруг я ослепну? Что это может быть? Откуда столько яркого, ослепляющего света? - Ужасно – раздаётся чей-то голос, и я осторожно убираю руки от лица, пытаясь различить силуэт человека, стоящего недалеко от меня – Что здесь произошло? Боже… - голос становится тише, пока вовсе не переходит в шёпот, тем временем силуэт, которому принадлежит этот самый голос, движется вокруг моего стола, медленно передвигаясь в лучах яркого света – Что ты наделал? Что ты наделал? Меня кто-то трясет за руки, выхватывая вилку и нож из моей руки, которые через долю секунды со звоном падают на каменный пол. К моим глазам возвращается способность видеть, и я всматриваюсь в знакомое лицо нежданного гостя. - Откуда свет? – интересуюсь я, всё ещё щурясь. Мои глаза наполняются щекочущими слезами, которые никак не дают мне сфокусировать взгляд. Гость оставляет мои руки в покое, снова расхаживая по огромному залу. Я опускаюсь на пол, чтобы поднять оброненные предметы, и чувствую, как присутствующий в одном зале со мной человек быстрыми шагами настигает меня, садится на корточки возле меня и, останавливая мою руку, жалостливо шепчет: - Оставь это, я пришла поговорить, помочь. Я не желаю слушать всего этого, поэтому резко отдёргиваю свою руку, сгребая с пола нож и вилку, поднявшись, кладу их на стол, возле не тронутой тарелки. Гость не отстаёт от меня. - Пожалуйста, я могла бы помочь! - Не нужно. Я в порядке. Я оборачиваюсь к широкому окну, из которого льётся тот самый ослепляющий свет. И, кивая в его сторону головой, говорю: - Зачем открыла так широко, весной погода обманчива!? Гостья, именно ГОСТЬЯ, с жалостью и состраданием смотрит на меня, и спустя пару секунд молчания, тихо произносит: - Уже почти середина лета. Я усмехнулся, подумав, что меня в очередной раз пытаются либо рассмешить, либо просто надуть. Шаркая ногами по холодному полу, я медленно подхожу к окну, чтобы убедиться в том, что меня просто разыгрывают. И, о, боги, какого же было моё удивление, когда передо мной распростёрлась зелёная долина, цветущая и разрастающаяся во всех направлениях, благоухающая дивными цветами и пестрящая разноцветными бабочками. Что же это? На самом деле лето? Но ведь только вчера, вчера, вы же помните? Вчера была весна…. Правда, была. Была!? - Мне жаль – лёгкая и маленькая ручка моей гостьи опустилась на моё плечо. Я обернулся к ней лицом, на котором в данный момент, должно быть, застыл ужас и страх. Так вот, что такое страх для меня? И она окинула меня грустным взглядом, а затем, переведя взгляд на вид в окне, улыбнувшись, сказала: - Ты ещё успеешь полюбоваться на здешние красоты, пойдём, я покажу тебе!? – и она протянула мне свою руку. Впервые за месяцы или года, я теперь и вовсе не знаю, сколько времени прошло, кто-то приходит в эту каменную крепость, кто-то протягивает мне живую, горячую ладонь, чтобы показать мне, как цветет долина в середине лета. Я был несказанно рад и благодарен своей гостье, и она, кажется, была рада тому, что сумела помочь мне, пусть я, и не говорил ей об этом. Я взял её за руку, и она повела меня по длинным, извилистым и тусклым коридорам моего замка. Мы прошли мимо нескольких каменных лестниц, одну из которых я всегда выделяю – она другая, потом, миновав, пару широких комнат и комнату с камином, мы оказались перед тяжёлой деревянной дверью, которая была чуть приоткрыта, и сквозь маленькую щель проникал яркий свет, такой же, как в тронном зале. Мы остановились, и гостья улыбнулась мне, сказав: - Открывай! Я с опаской поглядел на неё. Открыть? Самому? - Ну, чего же ты медлишь? Давай же, открывай дверь! Моя нетерпеливая гостья явно не понимала, что именно она просит меня сделать. Ведь она не знает, что я с тех пор ни разу не подходил к этой двери. Ни разу. Я оглянулся на мою спутницу, и надломленным голосом робко произнёс: - Я не могу. На что гостья лишь расплылась в улыбке, сказав, что я обязательно сумею, мне только стоит захотеть и поверить. Да, только поверить, и ничего больше. И это, должно быть, совсем не много, я понимаю. Но мне страшно. Мне страшно. - Хочешь, я помогу тебе? – спрашивает она меня, и я энергично качаю головой в знак согласия – Ладно, давай сделаем это вместе! Идёт? Мы вместе взялись за железную ручку на деревянной двери, и под счёт моей гостьи через секунды три с силой дёрнули дверь на себя. И дверь открылась…. А за ней был целый мир, целый мир, созданный из света. Как мог я раньше не знать о нём, как мог я не желать быть частью этого великолепия? Стоя на широкой дороге, уходящей куда-то в сторону моря, я раскинул руки, глядя в лазурное небо над моей головой, и громко, что было силы, закричал – просто закричал. Мне хотелось, чтобы весь окружающий меня мир услышал мой голос, голос, освобождённого человека. Я кружился на месте, и вместе со мной кружилось небо и проплывающие по небу облака. Мне казалось, что облака собираются парами и водят хороводы, упиваясь своими озорными танцами. Где-то совсем близко шумело голубое море, по нему скользили белые волны, прыгая из стороны в сторону, заигрывая с белокрылыми чайками. Со стороны долины доносился до меня запах только что распустившихся цветов, и я интуитивно подался вперёд, навстречу пленяющему дурману. Озорной ветер трепал мои засаленные волосы и края моей потёртой рубахи, я знал, что выгляжу сейчас, как бродяга: грязный, постаревший, измызганный временем и нелёгкими думами – я всё прекрасно осознавал, но мир вокруг меня заставлял забыть о том, кто я есть. И я не видел в себе человека без прошлого и будущего, я хотел и хочу быть человеком сегодняшнего, настоящего дня, живя тем, то есть у меня в данный момент. Я хочу жить только так. Я оглядывался по сторонам, как ребёнок, радуясь всему, что окружало меня, и тут мои глаза замерли на одном единственном предмете, которое вмиг заставило меня забыть о том безропотном счастье и спокойствии, которые согревали меня буквально несколько минут назад. Моя спутница, о которой я, впрочем, тоже почти позабыл, подошла ко мне и посмотрела туда, куда был устремлён мой взгляд. - Что это? – робко спросила она меня. - Это там – спокойно ответил я. Девушка съёжилась, будто подул холодный ветер и, взяв меня за руку, сказала: - Ты должен пойти туда и попрощаться. Навсегда. Я посмотрел на неё. Гостья была настроена решительно. И я понимал, что теперь, сейчас, больше нельзя врать себе. Больше нельзя бояться, нужно сделать то, что следовало сделать много лет назад. Я снова оглянулся на девушку, улыбнулся ей и потом быстрыми и решительными шагами направился внутрь дома, который теперь вызывал отвращение во мне ко всему, что когда-то связывало меня и эти стены воедино. Say goodbye to it all (Скажи всему прощай) Эти ступеньки…. Сумею ли я побороть их? Сумеют ли мои ноги, моя душа и сердце? Я медленно поднимаю глаза туда, куда ведёт эта лестница, и чувствую, как у меня начинается приступ тошноты. Я сгибаюсь, ухватившись за живот, и стараюсь, побороть в себе тошноту, но у меня ничего не получается. Тогда я вновь поднимаю глаза к лестнице, и начинаю убеждать сам себя: - Ты сможешь! Иди, иди! Я приказываю тебе. Иди. И мои ноги, должно быть, пожалев меня, делают первые шаги. Я чувствую себя младенцем, которого учат ходить. Шаги мои неуверенные, ноги чуть дрожат в коленях, но это ничего, ведь нужно только приноровиться, привыкнуть, и потом всё само собой будет получаться. Верно? Верно. Всё так. Осторожными, несмелыми шагами я дохожу до середины лестницы, а вскоре и совсем миную её. Поднявшись наверх, я взглянул на все те ступеньки, которые пытались победить и сломить меня, и я чувствую себя настоящим человеком, который, наконец, сделал что-то реально стоящее – поборол один из своих главных страхов. А это, поверьте мне, стоит очень многого. Но стоя перед тяжёлой дверь, замок которой покрылся тонкой сетью паутины, я начинаю осознавать, что преодолеть путь до этого двери было куда проще, чем заставить себя протянуть руку и отворить замок. Я с ужасом смотрю на проржавевшую сталь замка, бессознательно выуживая из кармана брюк увесистый ключ. Несмотря на всю тяжесть ключа, я слишком уверенно держу его в своей руке. Я решительно сжимаю кусок металла, чувствуя, как костяшки моих пальцев белеют от той силы, с которой я сжимаю ключ. Но никаких сомнений нет. Нет никаких сомнений: я должен сделать это – ради себя, ради неё. Со скрипом и тяжёлым скрежетом ключ в замке лениво переворачивается с боку на бок, заставляя надёжного железного стражника отступить, оставив свой пост. После последнего поворота ключа в замке, что-то глухо стукнуло, и дверь чуть приоткрылась. Я замер. Никогда прежде я не испытывал подобного чувства: смесь благоговения и ужаса, ожидание чего-то великого и устрашающего! Доводилось ли вам хоть раз испытывать подобные чувства? Если доводилось, то вы – поистине счастливый и несчастный человек.… Взявшись за деревянную ручку тяжёлой двери, я навалился на неё всем телом, толкая её наружу. Дверь, не сразу, но с жалостливым стоном, будто всё ещё старалась утаить от меня мои же секреты, поддалась. Комната, которая скрывалась за неприступной дверью, выглядела всё такой же, как в мой последний визит сюда. Помню, было это ранним осенним утром, тогда сад перед домом только начал опадать: деревья сбрасывали пожелтевшую листву, усыпая ею узенькие дорожки отцветшего сада. Я тогда проснулся рано и сразу поспешил в башню, в эту комнату, так как знал, что найду её именно здесь… «Какое дивное утро! Ты уже выглядывала в окно?» Она сидела напротив своего излюбленного трюмо, где хранила бесчисленное количество блестящих безделушек, а так же своих особенных женских штучек – писем, записок, талисманов, - вообщем, всего того, о чём любому порядочному мужчине не положено знать. Перекинув волосы на левое плечо, она медленно расчёсывала их, трепетно перебирая непослушные пряди. Я остановился у окна, глядя на неё. Я любовался ею. В то утро она была особенно великолепна. «Конечно. Я видела, что в саду начала опадать листва» - она подвязала волосы атласным шнурком, соорудив из него чудесный, маленький бантик. «Да.… Но тут уж ничего не поделаешь: осень вступает в свои права!» Тут она отвернулась к зеркалу, посмотрев на моё отражение в нём, грустно сказала: «Я очень люблю осень, но почему-то осень всегда приносит в моё сердце печаль и тоску» Я заворожено смотрел на неё, должно быть, так до конца и, не осознавая, что именно она имела в виду. Потом я кинул быстрый взгляд в широкое окно, и снова посмотрел на любимую, которая всё ещё глядела на себя в зеркало, полностью поглощенная утренним ритуалом. Тогда я решил, что не стоит мешать ей. Я быстро чмокнул её в макушку, шепнул ласково, что буду ждать её в столовой, поспешил покинуть это святилище красоты и женственности. Напоследок она ухватила меня за руку, поцеловав ладонь, сказала, что любит и будет готова через пару минут. «Я буду ждать…» - всё, что сказал я, покидая, светлую комнату, в которую до сегодняшнего дня мне не больше никогда не доводилось войти. Я снова стоял возле широкого окна, занавешенного серой шторой, глядя на всё то же деревянное трюмо, которое со временем потрескалось и отсырело. Перед запылённым зеркалом всё так же стояли блестящие пузырьки и флаконы изысканных духов, надутая пудреница так же лениво взирало на всё вокруг, как старая проворная тётушка, следящая за порядком в больших домах. На бесчисленных полочках уютно посапывали полуоткрытые шкатулочки, из которых выглядывали потускневшие нити бус и края выцветших каменьев. Столешница была покрыта вековым слоем пыли, кое-где, по острым углам, растянулась широкая паутина. Я смотрела на всё это, и самые горючие слёзы на свете катились по моим щекам. Я скрестил руки на груди, опустив голову вниз. Мне казалось, что подними я сейчас голову и посмотри снова в сторону старого трюмо, я снова увижу её – прекрасную, цветущую, в лучах утреннего солнца, и она всё так же будет сидеть на стульчике, обернувшись правым плечиком ко мне. Мне так хотелось верить, что всё происходящее – лишь сон. Жестокий и безжалостный. Мой самый худший кошмар. И что сейчас я снова увижу её, и тогда всё нынешнее покажется мне – бредом. Она будет со мной, она будет любить меня, шептать мне сладкие слова любви. Она спустится к завтраку, и мы вместе выпьем горячего чая с её любимым лимонным печеньем. А потом выйдем на прогулку вдоль линии прибоя, или же снова посидим в саду: она будет качаться на своих любимых качелях, а я буду читать ей заграничные романы, заставляя её поверить в любовь, описанную на страницах тонких книжек. Мы проведём целый день вместе. Ничто не помешает нам. Ничто не станет преградой для нас. Будем только я и она – мы и наша любовь. Но, поднимая голову, я снова вижу только запылённое старое трюмо, но ничего более. Медленно я подхожу к нему, мои пальцы осторожно касаются столешницы, оставляя после себя глубокие следы. Тогда я провожу по доске всей рукой, сметая серую пыль с некогда гладкой, отчищенной до блеска столешницы. Пыль крупными хлопьями летит вниз, падая на грязный пол, частично растворяясь на лету. Сев на стул, я пытаюсь разглядеть своё отражение в зеркале, но мне ничего не удаётся. Зеркало помутнело за все эти годы, что она покоится здесь – бесхозное и абсолютно ненужное. И теперь оно уже вряд ли когда-нибудь сможет заблестеть прежним светом, вряд ли оно когда-нибудь оживёт вновь, вед той, которую оно с такой радостью заманивало в свои сети каждое утро, больше нет… Пройдя по небольшой комнатке, измерив её шагами, я остановился возле шкафа, дверки которого были чуть приоткрыты. Резко распахнув, его я увидел все те платья, туфли, перчатки и шляпки, которые ей никогда так и не удалось надеть. Цветные перья искусно сшитых вечерних нарядов так и остались нетронутыми, они никогда не знали тепла и запаха её божественного тела. Остроносые туфельки на тоненьких каблучках так никогда и не испытали радости быть одетыми на самые маленькие ножки в мире. Длинные бархатные перчатки разных цветов и разной длины так и не успели украсить изящные ручки, спрятав их от излишнего внимания. Я протянул руку, и она моментально утонула в мягких тканях, которые были всё так же великолепны и нежны. Я помнил историю каждого из висящего в тесном шкафу платьев: это зелёное я подарил ей на годовщину, вот это красное шёлковое она заказывала по случаю празднования моего дня рождения. У каждого платья своя история, но всё-таки у всех у них есть одно общее – это она. Обернувшись, я чуть не ударился лбом о перекладины, на которых были закреплены посеревшие от времени и пыли балдахины широкой и когда-то, должно быть мягкой кровати. Сквозь тонкий ажур тканей я разглядел воздушные атласные простыни и наволочки, а так же пододеяльник, которые были все сплошь украшены причудливыми цветами с узорчатыми листьями. Прислонившись к двери шкафа, отшатнувшись назад от ложа, я закусил губу, судорожно подёргиваясь в рыданиях. Эта постель так никогда и не была опробована. Я помню, как горничная застилала её, я тогда вошёл случайно, искал её.… И тут я заметил горничную, перестилающую бельё. Она мне только вежливо улыбнулась, продолжая выполнять поручении хозяйки. Эти белоснежные атласные простыни.… На них так никто и не спал. Как мне жаль их. Как мне жаль всё, ведь оно кануло в лету времени, ничего не оставив после себя: ни воспоминаний, ни надежд, ни радости, ничего, кроме боли и разочарования. Оглянувшись ещё раз вокруг себя, мне внезапно стало мучительно больно. Я почувствовал, как всё моё тело, словно, сковано, и страшная агония пытает измученную плоть. Запустив руки в волосы, я протяжно и жалостливо закричал, осев на пол, крепко зажал руками голову. Мне было нестерпимо сносить эту боль, которая прогрызала моё сердце. Я был порабощён её величием и мощью. И осознавая свою беспомощность, я лёг на холодный пол, скорчившись в позе эмбриона, тихо заплакала. Ничто, казалось, не могло спасти меня от этой нескончаемой муки… «Милый… Милый…» - раздалось в оглушающей тишине. Я поднял голову, всё ещё беспомощно лёжа на полу, стал озираться по сторонам. «Что же ты делаешь, любовь моя?» Я сел, вглядываясь вокруг себя, но ничего не мог разобрать. - Где ты? Где ты, покажись мне! – беспокойно требовал я, ёрзая на полу, вглядываясь в туманность комнаты, которая возникла практически из ниоткуда. «Тебе так больно.… Позволь мне освободить тебя от той тоски, что завладела твоим сердцем» Я ухватился за грудь, словно, боясь как что-то, или кто-то проникнет в меня и заберет эту тоску и эту боль. Я больше всего на свете мечтал расстаться с ними, но я не мог этого сделать, ведь тогда исчезнут последние воспоминания о ней, о нас. - Нет! Нет, я не могу отпустить всё это! Нет, прошу, это – последнее, что у меня осталось от прошлой жизни. Это всё что у меня есть о ней, - я поднял глаза вверх, глядя в бесконечный потолок, который исчез, и теперь надо мной простиралось бесконечное, незыблемое пространство, уходящее в вечность, - О тебе… - было всё, что смогу шепнуть я одними губами. Её чу ...
Dreamer: ... дный светлый облик возник перед моими глазами. Свет, исходящий от её одежд, заставлял мои глаза слезиться, умиротворённость и спокойствие на её красивом лице мгновенно растворило все мои страхи и переживания. Она смотрела на меня, и глаза её светились жизнью, они были наполнены искренним состраданием и бесконечной любовью. Наклонившись ко мне, её белоснежная рука коснулась моей головы, и я покорно наклонил голову вниз, принимая её мудрость и дар, ниспосланный свыше. «Ты должен побороть свои страхи, любовь моя. Ты должен быть храбр и мужественен перед лицом своей беды» Я ухватился за её руку, прикасаясь сухими губами к искрящейся коже. Я смотрел на неё, и вся она казалась мне чудом, Ангелом, сошедшим с небес на Землю. Волосы её блестели в ярком свете, пряди перемешались с тонкими лентами золотого света, её тело было покрыто великолепными одеждами, расшитые серебром да золотом. Она взирала на меня, улыбаясь той благоговейной улыбкой, которую имеют лишь Ангелы. «Будь сильным! Будь выше земной печали. И тогда ты обретёшь свою свободу…. Я всегда буду с тобой, любимый. Я буду с тобой, хоть ты даже и не заметишь моего присутствия. Но я незримо и неслышно буду оберегать твою душу. Просто верь в меня. Я так бесконечно люблю тебя» - Тогда зачем ты покинула меня? Зачем ты ушла? Скажи мне…. Я не могу понять. Её мягкая ладонь касается моей щеки, и она тихо произносит: «Думай обо мне. Вспоминай меня каждый день своей жизни, знай, что я рядом – в ветре или волне, в новом рассвете или в утреннем свете, - я всегда рядом с тобой. Почувствуй меня. Почувствуй меня через любовь» Её рука – изящная и грациозная медленно опускается на мою впалую грудь, тонкие пальцы касаются тонкой рубахи, и горячее свечение, исходящее из-под её руки, проникает в моё тело. Свет льётся по моим венам, попадает в кровь, скоростным потоком несётся к самому сердцу. Свет разливается по усталым мышцам. Свет побеждает всё во мне, он освобождает мой разум и сознание. Я чувствую её, чувствую её через любовь… Я чувствую её. - Я чувствую тебя! Ты, слышишь, я чувствую тебя! Мои глаза распахиваются, и я вижу её лицо в ярком ангельском свете. Она смотрит на меня, медленно отнимая руку от моей груди. «Не забывай. Никогда…» Она исчезает. Она таит. Последние ниточки волшебного света утопают в темноте мёртвой комнаты. Она уходит, забирая с собой освободительный свет. Она уходит, но часть этого света навсегда сохранится в моей душе. И этим светом для меня станет моя любовь к ней. Слёзы, которые всё ещё продолжают катиться по моим щекам, теперь больше походят на слёзы освобождения и облегчения. Я всё ещё удерживаю руку около груди, стараясь услышать размеренный ритм моего сердца. Я снова поднимаю голову вверх, но ничего, кроме привычного потолка над моею головою нет. Встав, я подхожу к окну, плотно занавешенного серой тканью и тут же срываю её. В комнату прорывается полуденный свет, заливающий всё на своём пути. Комната оживает. Жизнь снова поселяется в когда-то умерших телах окружающих меня предметов, и я чувствую, как всё вокруг меня пробуждается. И вместе с тем ото сна и тлена пробуждается моя всё ещё молодая душа, котируя я самолично заковал в тюрьму.… Отныне это закончилось. Я смотрю на бесконечную гладь моря, и с улыбкой на губах, шепчу: - Спасибо. И я знаю, что она меня слышит… Start a new life (Начиная новую жизнь) Спустя пол года, я продал старый замок. Продал его со всеми воспоминаниями и скелетами в шкафах, которые теперь не представляют для меня особенной ценности. Глядя на то, как новые жильцы с восторгом и любопытством оглядывают свою новую обитель, я стоял перед входом, с чувством облегчения ощущая то, что пришла пора попрощаться с этим местом навсегда. Этот дом был для меня мечтою, затем стал приютом, а потом превратился в мою тюрьму. И я был искренне рад тому, что годы суровых испытаний прошли, и теперь более никогда уже не вернутся. Возможно, кому-то, кто будет жить здесь через много лет, а, может, и веков, когда я уже закончу своё странствие по бескрайним просторам земли, будет счастлив среди этих каменных стен и портретов никому неизвестных героев. Быть может, кто-то будет здесь счастливее меня, а, быть может, ещё несчастнее. И тогда, вероятно, ему тоже захочется продать это жилище, а вместе с тем и все свои секреты и тайны, которые так же не составят ни для него, ни для кого бы то ни было особенной ценности. И тогда будет он стоять вот так же, как я сейчас, с нескрываемым чувством восторга и предвкушения чего-то нового, непостигнутого, радоваться своей свободе и тихому счастью. Ведь, так или иначе, но история повторяется. Не сегодня, так завтра, но всё придёт на круги своя. Мне довелось прожить по-настоящему счастливую и грустную жизнь. Моя история может показаться вам точно такой же, как и сотня других одинаковых историй. Но я и не претендую на исключительность… Ведь я уже говорил: так или иначе всё возвращается на круги своя.
Левакова: Франция Dreamer -тэкс, пошла читать!
Dreamer: Левакова жду что же будет дальше)))
Левакова: Dreamer прочитала твой фик. ты права-где в каких то строках или между строк я нашла то. что искала) но мне показалось это подходит больше для литературного творчества... Александра) я в ожидании... чуда) моего чуда) Сашка пришел в больницу к тане…перед этим раздав кучу автографов! Зайдя к ней в палату он увидел что она спит. Он тихонько положил на тумбочку сигареты и продукты, он сел рядом… разные мысли его посещали в тот момент… он так и сидел задумавшись пока через минут 40 в палату не вошла Алеся… -привет -тише ты, она спит -а, ну пусть спит… -да, так все счастье проспит… -ты о себе что ли? -да нет, я образно… -ладно, поехали на съемки… -поехали… Ребята ехали на такси и болтали -лесь, ты мне ничего не хочешь сказать? -по поводу? -про свою любовь? -ты про макси или про Таню? -не дури! Ты знаешь о чем я… -нет -Алеся. Блин. Прекрати.. долго вы еще мозги будем всем парить… -ты о чем???? -сама, знаешь!!!!!!!!! -не ори на меня… -зашибись поговорили… Ребята приехали на съемочную площадку… там что-то происходило. Все сели в актовом зале и Арланов с Моргуновым вещали вот что! -МЫ ОБЪЯВИЛИ КОНКУРС НА ЛУЧШИЙ СЦЕНАРИЙ ОДНОЙ ИЗ СЕРИЙ КАДЕТСТВА! ПОБЕДИТЕЛЬ ПОЛУЧИТ ПРИЗ-ПРАВА ПРИСУТСТВОВАТЬ НА СЪЕМОЧНОЙ ПЛОЩАКЕ ЦЕЛЫЙ ЕНЬ И ВОЗМОЖНОСТЬ СНЯТЬСЯ В ЭПИЗОДЕ КАДЕТСТВА! НА КОНУЦРС ОТВЕДЕНО ДВЕ НЕДЕЛИ, КАК ТОЛЬКО ОНИ ЗАКОНЧАТСЯ, МЫ ВЫБЕРЕМ ЛУЧШЕГО ИЛИ ЛУТШУЮ И ОНА ИЛИ ОН ПРИЕДУТ К НАМ… Все зааплодировали…. -ВСЁ! А ТЕПЕРЬ РАБОАТЬ И РАБОТАТЬ!!!!!!!!! СЪЕМОЧНАЯ ПЛОЩАДКА… Снимали разговор ребят после отбоя… серия 27…эпизод 12, дубль 1… и понеслась… -печка! Прекрати чавкать! -я не чавкаю… -печка, блин! Я тебя щас убъю! -да пошли вы… -стоп! Печка почему да пошли вы! Ты с Трофимом разговариваешь! Сопельник прекрати ковыряться в носу! Почему на место сухомлина никого не положили!!!!!!! Да что же это такое! Быстро нашли человека который пусть лежит спиной, накрывшись одеялом…. Спустя 7 минут арланову привели парня-суворовца, оглядев его Арланов заорал! -ВЫ ЧТО ИЗДЕВАЕТЕСЬ! СУХОМЛИН ВОЛОСАТЫЙ И ТЕМНЫЙ!А ВЫ ЧТО ПРИНЕСЛИ… ОЙ, ТОЧНЕЕ КОГО ПРИВЕЛИ? ОН ЖЕ СВЕТЛЫЙ И ПОДСТРИЖЕН ПОД НОЛЬ! Тут мимо пробегал какой-то парнишка, Вячеслав схватил его и сказал -так, раздевайся, ложись. Будешь сухим на время… Все опять засмеялись… серия 27…эпизод 12, дубль 2… и понеслась… -печка! Прекрати чавкать! -я не чавкаю… -печка, блин! Я тебя щас убъю! -да пошел ты… Печка встал и вышел в умывальник…. А Трофиму не спалось, он стал приставать с макару -макар… -… -да Макар, проснись же ты! -че тебе Трофим? -ты че спишь? -нет, блин! Радио слушаю -в смысле? -без смысла, Трофим-спи! -я вот че спросить хотел! -трофим-все завтра!!! -ну Макар -блин чего тебе????????? -ты этику сделал? -…. -глупый вопрос…. -я тебя щас убъю! Макар кинул подушкой в Трофима а попал в парня, который играет сухого. Тот от неожиданности подскочил и как закричит -ты че! Офигел совсем! Что-ли! Я тя трогал??? -СТОП!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! ДА ВЫ ЧТО! ВСЕ С УМА ПОСОДИЛИ! ЧТО НЕ ДЕНЬ0ТО НЕРВОТРЕПКИ!!!!!!!!! СЛАВА БОГУ ВЫ ВСЕ! ЗАВТРА СВАЛИТЕ ОТ СЮДА НА ТРИ ДНЯ!!!!!!!! ЕЩЕ РАЗ!!! СНИМАЕМ И НЕ ДАЙ БОГА ВАМ ЗАПОРОТЬ ЭТОТ ДУБЛЮ! серия 27…эпизод 12, дубль 3… и понеслась… Печка встал и вышел в умывальник…. А Трофиму не спалось, он стал приставать с макару -макар… -… -да Макар, проснись же ты! -че тебе Трофим? -ты че спишь? -нет, блин! Радио слушаю -в смысле? -без смысла, Трофим-спи! -я вот че спросить хотел! -трофим-все завтра!!! -ну Макар -блин чего тебе????????? -ты этику сделал? -…. -глупый вопрос…. -я тебя щас убъю! Макар кинул подушкой в Трофима… ТРОФИМ ОБИДЕЛСЯ И СКАЗАЛ -НУ И ЛАДНО! НУ И ПОШЛИ ВЫ ВСЕ!!!! ВСЕ. СЛЫШИТЕ И ТЫ СИНИЦА И ТЫ СЫРНИКОВ. И ДАЖЕ ТЫ СУХОЙ…. Сказав это он лег. Накрылся и захрапел! -стоп!!! Снято!!!!! Блин! Все вздохнули! -Так теперь. Все одеваемся и идем снимать урок тики. Лена говова7 -да здесь я…. -замечательно. Быстренько все на исходные… Кабинет этики… серия 27…эпизод 19, дубль 1… и понеслась… -здравствуйте садитесь… Суворовцы шумно, сели. Полина обвела взглядом класс, волнительно думая. Что же еще такого придумает Макаров. Но он вел себя даже тихо чем обычно… -так, что я вам задавала на сегоня. Суворовец сницын? -проблема чести и достоинства в современном мире молодежи -спасибо, присаживайтесь. Ну и кто готов… я смотрю лес рук… суворовец Сырников… Сырник вышел к доске и начал методичн и скучно гвоорить тот текст который он прочитал в учебнике. Получив свою 4 он сел на место. Полина встала из-за стола и вдруг раздался грохот… Печка упал со стула… все дружно засмеялись… все кроме Макара. Потому что он…
Нюсёнок: Левакова
Caroll: ЛеваковаСтрасти накаляются... (это про предыдущую часть) Про последнюю: Мне понравилась реакция парня на подушку...я так смеялась=) Франция Сказать ничего не могу...очень люблю эту пару...испугалась сначала, а потом расползлась в улыбке=) Dreamer Здорово... все человеческие мысли и чувства без краски и придумки вобрал в себя персонаж...
Dreamer: Левакова пишет: Потому что он… Что же он? Что же он? Caroll я старалась.. )
taylor: Франция Нет слов...молодец!
Лёля: Левакова,как всегда супер!!! Жду продолжение=)))
полная версия страницы